• poster

Новинки

Новинки

Интересные факты о кино и ТВ

Смотреть ещё
  • И снова приквел

    И снова приквел

    Раньше была мода на сиквелы, теперь - на приквелы. То есть, говоря простым языком, теперь зрителю показывают не то, что стало с героями годы спустя, …

  • Приквел "Полицейского с Рублевки"

    Приквел "Полицейского с Рубле…

    В 2016 г. на наших с вами экранах впервые появился дуэт Александр Петров - Сергей Бурунов. "Полицейский с Рублевки" покорил сердца зрителей, которые …

Мы рекомендуем

Хорошее кино

Мы рекомендуем

Лучшее

Смотреть ещё

Лучшее

Сейчас смотрят

Смотреть ещё

Сейчас смотрят

Последние поступления

Смотреть ещё

Последние поступления

Последние комментарии

Читать все
  • liya57
    20 авг 2019 22:12
    Научи меня жить. 1 серия
    Очень похож фильм на сериал Консультант, даже главный герой актер Кяро.
  • alfaomega2
    20 авг 2019 16:56
    Бихэппи
    Как всегда в конце намутили. Врач психически больной руководит клиникой. В принципе это нормально в жизни, но в кино хочется чтобы фильм закончился по понятней без этого- додумай сам, если сможешь.
  • vino4
    20 авг 2019 16:45
    Шендерович как есть. О стратегии протеста
    Виктор Шендерович: Тот, кто обладает знаниями с детства и юности, должен делиться ими с остальными.
  • akula007
    20 авг 2019 15:26
    Осколки
    даже супер фильм с татьяной черкасовой смотреть не буду.
  • irenairma
    20 авг 2019 12:24
    Андрей Малахов. Прямой эфир. Отрекаюсь от внучек! Бабушка сестер Хачатурян впервые на ТВ
    100 % coгласна с Кареном ШАХНАЗАРОВЫМ ! Только слова и крики от Сотниковой голословные, где факты?
    Что-то не так с сёстрами и это не выход -убийство отца!
  • Nadejdina
    20 авг 2019 10:53
    Полезные советы
    Преимущества черного чая :-----
    Многие являются поклонниками черного чая. Я не исключение. Не многие догадывается о полезных свойствах черного чая. Между прочим, у него их очень много. Не меньше 7 преимуществ этого напитка будет оговорено в статье.
    1.Здоровье ротовой полости
    Одно из исследований показало, что чёрный чай, вопреки устоявшемуся мнению,     может уменьшить образование налёта. Кроме того, напиток способен ограничить рост бактерий, которые носят разрушительный эффект. В чёрном чае также обнаружили полифенолы, убивающие и предотвращающие размножение бактерий, вызывающих кариес. Таким образом, чёрный чай очень полезен для здоровья ротовой полости.
    2. Здоровье сердца
    Другие учёные смогли обнаружить пользу чёрного чая на сердце. Оказывается, люди, которые пьют три и больше чашек напитка в день, на 21% реже сталкиваются в риском развития инсульта. Зелёный чай не так хорошо влияет на здоровье сердца.
    3. Блокировка повреждений ДНК
    Как мы уже говорили, в чёрном чае есть полифенолы. Они являются антиоксидантами, позволяющими блокировать повреждения ДНК, связанные с употреблением алкоголя, табака, других токсичных химикатов. Большое их количество также есть во фруктах и овощах, поэтому их часто рекомендуют включать в рацион как можно больше.
    4. Профилактика рака
    Преимущество чёрного чая заключается и в том, что он может предотвратить развитие онкологических заболеваний. Причиной являются как раз антиоксиданты — полифенол и катехины, которые есть в чёрном чае. Например, известно, что благодаря чёрному чаю женщины реже сталкиваются с раком яичников.
    5. Здоровье костей
    Учёные предполагают, что чёрный чай может сделать кости более крепкими. Те, кто пьёт этот напиток, имеет более сильные кости и низкую вероятность развития артрита. Секрет такого преимущества кроется в фитохимикатах, которые есть в чае.
    6. Снижение риска развития диабета
    Пожилые люди реже болеют сахарным диабетом, если пьют чёрный чай. К такому выводу пришли исследователи, которые проводили научную работу на средиземноморских островах. Нужно пить по 1-2 чашки чёрного чая в день, что снизит вероятность диабета 2 типа на 70%.
    7. Избавление от стресса
    И наконец, чёрный чай приносит пользу нервной системе. Он обладает успокаивающими и расслабляющими свойствами, снимая напряжение и помогая обрести спокойствие. В умеренных количествах чёрный чай принесёт огромную пользу организму, в том числе избавит от стресса, укрепит иммунную систему.
  • Nadejdina
    20 авг 2019 10:36
    Это интересно
    Продолжение-------
    И тогда я взял магни­тофон и записал свой голос: «Говорит электронный секретарь. Владимира Николаеви­ча сейчас нет дома, говорите, что ему пере­дать, в вашем распоряжении сорок секунд». А у нас тогда не было автоответчиков, толь­ко слышал, что на Западе вроде бы были. Все терялись, тут же вешали трубку и, в     конце концов, отстали. Потом мне прислали вызов из Израиля, где были перечислены я, мои ро­дители и сестра, жившие в провинции. Были указаны все адреса, имена-отчества — данные, которые даже мои друзья не знали. Я взял все эти бумажки, вынес на улицу так, чтобы ви­дели, — а я же знал, что за мной следят, — изорвал и выбросил.
    — А почему вы не хотели уезжать? Жить здесь — невыносимо, а там вас, такого оди­озного писателя, приняли бы на «ура».
    — Зна­ете, когда вас выгоняют, возникает чувство протеста. Мол, вы хотите, чтобы я уехал, вы меня выгоняете, а не уеду и всё. Но где-то к концу 70-х терпение мое уже кончилось... Кроме того, меня же в 75-м году ещё и отравили. Вызвали в КГБ, провели беседу. Но, ви­димо, им не понравилось то, что я говорил, и, когда вызвали второй раз, отравили.
    — Чем?
    — Я думаю, что сигаретами, точно не выяснил. И, конечно, для меня это бы­ло большое испытание. Мне и раньше угрожали убийством, было несколько прямых намеков. Один гэбэшник мне сказал так: де­скать, говорят про нас, что мы применяем страшные меры, политические убий­ства. Говорят, что и Виктора Попкова, художника, мы убили. А это не так. Он пьяный вышел из ресторана, полез в машину, а это была машина инкассатора, а инкассатор тоже был «под мухой», и он выстрелил. И смотрит на меня — как буду реагировать… Тогда я написал письмо Андропову: что мой «Чонкин» уже опубликован, и теперь всем вашим «инкассаторам» его уже не остановить, а со мной вы може­те делать всё, что угодно. И по­сле этого уже решил так. Мне 42 года. Ну, хорошо, будем счи­тать, моя жизнь кончена. Сколь­ко проживу ещё, столько и про­живу. Но проживу весело, и буду жить так, как хочу. Потому что можно было сидеть и трястись от страха. Или сдаться, и весь оста­ток жизни себя презирать.
    — Но момент отчаяния у вас был тогда?
    — Был, конечно. Почему в 80-м и уехал. До того я ведь не хо­тел уезжать. И жена моя говори­ла: имей в виду, я ни за что не уе­ду. А тут уже настолько все надое­ло, что я стал думать: зачем, соб­ственно, я здесь жизнь свою гро­блю? Писать уже сложно. Скажем, свою главную книгу о Чонкине я уже не мог продолжать, потому что она требовала благо­душного настроения, а у меня настроение было — хуже не приду­маешь. А тут ещё война в Афганистане на­чалась, Сахарова выслали. Говорю жене: мо­жет, правда, поедем уже? Надоело. Она кив­нула. Тогда я громко несколько раз сказал у себя дома: «Я готов уехать». И тут же появился человек под видом агитатора — тог­да были выборы в Верхов­ный Совет РСФСР. Спро­сил, почему не хожу на вы­боры. На что я ответил: не ваше дело. И тогда он мне сказал: «Владимир Никола­евич, мне поручено вам пе­редать, что терпение совет­ской власти и народа кончилось. Если вы не измените настоящую ситуацию, ваша жизнь здесь станет невыносимой». — «А моя жизнь уже невыносима, — говорю. — И если этот ваш ультиматум означает предложение покинуть страну, то я готов, если будут выполнены мои скромные условия. Так и передайте». А условия у ме­ня были такие: библиотеку и архив вывожу беспрепятственно, квартиру передаю роди­телям жены, телефон должен быть включен до моего отъезда — а он четыре года у ме­ня был выключен. Человек исчез. Спустя какое-то время через знакомых мне переда­ли встречные условия: я должен покинуть страну до Олимпиады. А ситуация на самом деле складывалась очень тяжелая. Родители моей жены были люди консерва­тивные, ее отец, старый больше­вик, сказал: «Как! Куда? В эту фа­шистскую страну?!» А мы собра­лись в Германию. Мать её жут­ко переживала, говорила, что ес­ли мы уедем, они умрут... Жена сказала, что не может ехать. «Ну а что делать? Я уже договорился, ты понимаешь, что с КГБ шу­тить нельзя?» — спросил я. — «Да­вай уедем хотя бы после Нового года». Я через своих знакомых передал «туда»: до Олимпиады не уеду, но если вы боитесь, что буду ставить какие-то «рекорды», то я обещаю этого не делать, и на вре­мя игр покину Москву. Те, видно, не ожидали от меня такой нагло­сти, но делать им было нечего — согласились. Мы уехали на всё ле­то из Москвы. В это время мать жены, не выдержав переживаний, умерла. Отец поехал к нам, чтобы сообщить о смерти, и возле подъ­езда упал и тоже умер. И у меня в тот день разыгрался приступ — чуть Богу душу не отдал, давление скакало страшно. После этого я несколько дней пролежал, роди­телей жены похоронили без меня. И тогда я передал через тех сво­их знакомых, что теперь уже го­тов уехать немедленно, без всяких условий. Спустя некоторое время мне подсунули под дверь пригла­шение прийти в ОВИР.
    — О жизни в эмиграции не спраши­ваю — это отдельная эпопея. Ска­жите лучше, что чувствовали, когда прие­хали в Москву в 89-м?
    — Вернулись же, можно сказать, на белом коне! У меня были чувства противоречивые. Да, «Чонкина» здесь уже на­печатали в журнале, причем тиражом небыва­лым — 3,5 миллиона. Но всё это выглядело как-то очень странно. Сама встреча в аэропорту была смешная. Во-первых, ко мне тут же под­бежали телевизионщики. «Вы рады, что прие­хали?» — «Да, очень рад». — «Наверное, хотите кого-то поблагодарить?» — «Не хочу, — ска­зал я, — потому что приехал в свою страну и не обязан никого благодарить». Наверное, это было хамство с моей стороны. Какое-то время спустя я встретил одного из тех телевизионщиков, и он мне сказал, что они должны были дать этот репортаж в программу «Время», но когда везли плёнку в Останкино, им по рации передали, что, дескать, можете не спешить, сюжет не выйдет.
    — Вы видели тех ваших коллег-писателей, которые в 1974 году исключали вас из Со­юза?
    — Практически не видел. Одного встретил в поликли­нике — он как-то заискиваю­ще начал со мной здоровать­ся. А другие, когда их обо мне спрашивали, обычно го­ворили: это не я, я не пом­ню, все такие были, такое было время.
    — Обида осталась?
    — Оби­да?.. Да нет, пожалуй. У меня осталось только презрение. Я готов простить каждого. Но только для этого нуж­но попросить прощения. Но никто прощения не просил, поэтому и я никого не про­щаю, а отношусь с презре­нием. И относился, и отно­шусь.
    — За эти 20 лет ни разу не по­жалели о том, что вернулись назад?
    — Нет, не пожалел. Во-первых, хотел быть свидете­лем того, что здесь происхо­дит. Одно время даже думал быть участником. Кроме то­го, я же не в западню прие­хал. Хоть сегодня могу взять и уехать.
    — Но вам же, наверное, пи­сать не о чем? Сатира здесь кончилась.
    — Нет, писать есть о чём, писать всегда есть о чём. Не может быть такого времени, чтобы не о чем было писать. А насчёт сатиры — есть же олигархическое общество.
    — Вы о нём пишете?
    — Нет, не пишу. Я уже ста­рый, пусть молодые пишут. Хотя сейчас начал одну вещь. Не знаю, напишу или нет, но она о современной жизни.
    — Значит, мемуары ещё не финальная точка?
    — Вы знаете, после мемуаров, согласно логике, должен следовать некролог. Но я надеюсь, что в промежутке ещё чего-нибудь будет...
  • Nadejdina
    20 авг 2019 10:36
    Это интересно
    Владимир Войнович: «Я восстал против своей судьбы»----
    Вот ирония судьбы — всю сознательную жизнь был ярым антисоветчиком, а теперь живёт в дачном посёлке «Советский писатель».И таких коллизий в жизни Владимира Войновича масса. Не судьба, а лихо закрученный детектив. В котором нашлось место всему: погонам и погоням, травле и отравлениям, угрозам     и угрызениям. Не было места только смеху. А он всё равно смеялся. И смешил нас.
    Беседовал Дмитрий Тульчинский
    Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Недавно 77-летний писатель хорошо посме­ялся в своих мемуарах, которые назвал «Автопортрет». Что это смех сквозь слёзы, го­ворить, наверное, излишне...
    — Владимир Николаевич, «Автопортрет» можно назвать подведением неких ито­гов?
    — Да. Хотя профессия писателя интерес­на тем, что есть иллюзия, будто что-то ещё ждёт впереди. Но, конечно, итоги. Когда ж их ещё подводить, как не в 77 лет.
    — И к чему же вы пришли? Каков главный итог?
    — Главный итог, это я и в книжке напи­сал, — что в жизни я достиг гораздо больше­го, чем ожидал. Это с одной стороны. А с другой — гораздо меньшего, на что был спо­собен. По первому пункту могу сказать, что где-то до 20 лет я вообще не думал, что со мной будет. Потом, когда в армии служил, задумался.
    — В армии, по-моему, вы начали писать сти­хи.
    — Да. Но не по внутреннему убеждению, а потому что понял: надо выбираться из этой ямы, в которую меня жизнь засадила. А я всё-таки не получил образования — в школе занимался через пень-колоду, в институ­те всего полтора года отучился, вынужден был работать: в колхозе, на заводе. В общем, жизнь мне ничего хорошего не сулила. Я просто сам восстал против своей судьбы.
    — А по второму пункту? Тут-то вам сложно винить себя, обстоятельства были выше — вас исключали из Союза писателей, выго­няли из страны...
    — Ну, отчасти я этими обсто­ятельствами сам руководил. И было время, когда нагромождал себе какие-то трудности, которые потом преодолевал. Можно было и обойти, и что-то смягчить, наверное.
    — С высоты возраста и положения, конечно, всё видится несколько иначе. А тогда? Если исходить из фактов, то в 30 лет вы стали чле­ном Союза писателей. Первая повесть вы­шла — вас сразу приняли. Это же блестящая карьера! Что побудило не пойти по такому простому, понятному и логичному пути, ког­да к 60-ти годам — Орден Ленина и полное собрание сочинений? Что заставило искать себе приключения?
    — Наверное, натура. Дело в том, что когда я начинал пробовать себя в литературе, время было другое, хрущевская оттепель. Моя первая повесть по сегодняш­ним меркам была совершенно безобидна — и то какой-то критик сразу заметил, что «Войнович придерживается чуждой нам поэтики изображения жизни, как она есть». А потом оттепель кончилась, наступили новые заморозки. Даже то, что я писал во время отте­пели, было уже непроходимо. А я двигался дальше в том же направлении: по пути «изо­бражения жизни, как она есть». Поэтому мое развитие было совершенно естествен­ным, тут у меня никакого сожаления нет. Просто я думаю, что какие-то острые углы можно было и сгладить, замолчать на какое-то время, отойти в сторону. Или уйти в под­полье и писать, писать, писать. Больше бы успел. Но получилось так, что я вступил в борьбу с государством, бессмысленную, ко­торая только выхолащивает, и потратил на это много сил... Того же «Чонкина», к при­меру, мог всего написать, где-то укрыться, а потом уж вступить в эту борьбу.
    — А все ваши неприятности начались с «Чонкина»?
    — Нет, неприятности у меня бы­ли почти всегда, с самого начала. Если пер­вую мою повесть приняли ещё благожела­тельно, то вторая — «Хочу быть честным» — вышла уже, когда начались идеологические проработки: встреча Хрущева с художника­ми в Манеже, приём писателей в Кремле. И поэтому секретарь по идеологии Ильичев сказал: «Что это такое — «Хочу быть честным»? Это Войнович хочет сказать, что в нашей стране трудно быть честным?» Коро­че говоря, тогда уже попал в лёгкую опалу — книжку, которая шла у меня в издатель­стве «Советский писатель», сначала затор­мозили. В конце концов, её выпустили, но выкинули из нее всё, что было возможно. А потом, уже в 66-м, когда я выступил в защи­ту Синявского и Даниэля, начались и более серьёзные вещи.
    — Однако из Союза писателей вас исклю­чили только в 74-м. Получается, восемь лет всё-таки терпели.
    — Ну, не со­всем терпели. Наказывать начали с 68-го — тогда я по­лучил первый строгий вы­говор за подписи в откры­тых письмах. И это сопро­вождалось полным запретом всего, что я написал. У ме­ня тогда пьеса «Два товари­ща» шла в 36 театрах страны, «Хочу быть честным» — в 50-ти. И всё это было снято. Причём, не объясняли, за что запрещают, а говорили всякую чепуху. В Театр Советской Армии, например, где «Два товарища» шли с аншлагом, пришёл человек и сказал, что пьесу придется запретить, потому что Войновича поймали на границе, когда он пытался перевезти бриллианты. Где-то говори­ли, что я уже уехал за границу, где-то — что я агент ЦРУ. Короче говоря, по всему Сою­зу запрещали со скандалом. Никакой лите­ратурной работы мне не давали. В москов­ском комитете партии была женщина, Алла Петровна Шапошникова, она лично меня за что-то ненавидела и говорила: мы Войновича выведем из Союза, мы его уморим голо­дом, мы знаем, что он пишет под чужими фамилиями, но мы и до этого доберёмся. То есть практически я был лишён возмож­ности заработать даже копейку.
    — На что же приходилось жить?
    Ну, во-первых, что-то я заработал всё-таки на тех пьесах, жил сначала на накопленное. Потом стал одалживать, дальше действительно на­чал писать под чужими фамилиями. И тог­да один прозаик, Владимир Санин, который никогда не писал стихов, вдруг стал извест­ным поэтом-песенником. Ещё за кого-то де­лал сценарии.
    — А вас не пытались привлечь? За тунеяд­ство, за антисоветчину?
    — Сначала нельзя бы­ло привлечь, потому что член Союза писателей. А когда уже исключили, ко мне на­чал наведываться участковый Иван Серге­евич Стрельников и спрашивать, на что я живу. Приходит, мнется: вот, дескать, Вла­димир Николаевич, вы понимаете, меня на­чальник послал, мне неудобно, но хотелось бы знать, вы вообще рабо­таете где-нибудь или не ра­ботаете? Я отвечаю, что, ко­нечно, работаю. А где? «Как где — вот здесь, за этим сто­лом. Писателем работаю». Вижу, у него в глазах уже что-то мелькает, лукавинка такая. «Владимир Николае­вич, но вас же исключили из Союза писа­телей». — «Иван Сергеевич, вы знаете, Тол­стого даже от церкви отлучили, но он остал­ся тем, кем был. Из Союза писателей исклю­чить можно, а из писателей исключить нель­зя». Но он опять стал канючить: начальник просит, напишите объяснительную запи­ску. Ну, хорошо, говорю, напишу. Помню её почти наизусть: «На запрос участкового Стрельникова сообщаю, что я пишу книги, которые издаются во многих странах мира, и, как всякий известный писатель, зарабатываю достаточно для того, чтобы прокормить себя и свою семью. Данное объяснение считаю исчерпывающим». И подписываюсь: «Владимир Войнович, член-корреспондент Баварской Академии изящных искусств, Французского ПЕН-клуба, почётный член Американского общества Марка Твена». Всё — участковый уходит. Тунеядец — член Баварской академии! А они всё-таки с такими вещами считались. Накололись ведь уже на Бродском. Но Бродский по их понятиям точно был тунеядец, у него никаких справок даже не было. Если бы он тогда уже был нобелевским лауреатом, они бы тоже его не тронули. Но он был никто, и то большой шум поднялся. А я всё-таки был уже известен на Западе, у меня к тому времени «Чонкина» на 30 языков перевели…
    Тем не менее, год этот участковый не приходил, но потом опять явился. «Владимир Николаевич, вы знаете, у нас сменился начальник, и он просит, чтобы вы написали ещё одну объяснительную записку». Я говорю: «А советская власть ещё не сменилась?» Он опешил: «Да вроде нет». — «А раз не сменилась, значит, старый ваш начальник должен был передать мою записку новому. А я там написал, что считаю объяснение исчерпывающим». Он никак не отставал, и тогда уж я сказал: «Хорошо, хотите, чтобы я работал? А вот если я пойду дворником в наше управление, как вы к этому отнесетесь?» — «Хорошо было бы». — «Так пойдите, — продолжил я, — и устройте меня». Он удивился: «Почему я? Вы идите сами». — «Ещё чего не хватало, это же вас не устраивает, как я работаю». А у меня уже замысел созрел — я же хулиган был. Думаю: допустим, примут меня на работу. Я надену фартук, метлу куплю, бляху себе достану, как у старорежимных дворников. Созову западных корреспондентов — а тогда ко мне как к диссиденту большой был интерес со стороны иностранной прессы, выйду с этой бляхой во двор и сфотографируюсь. После чего брошу метлу на землю и скажу: а теперь я объявляю забастовку до повышения зарплаты всем дворникам Советского Союза. И уйду… Но они, видно, поняли, что я задумал что-то коварное, поэтому вскоре отстали от меня.
    — Вот вы смеётесь, Владимир Николае­вич, а вообще, в такой ситуации, наверное, не до смеха. И если бы не ваш оптимизм природный да чувство юмора...
    — Ну, наверное. Но, скорее всего, у меня просто другого вы­хода не было. Потому что мне нужно было или сесть где-то в углу и съёжиться, или уже идти напролом.
    — Вы тогда не думали об отъезде?
    — Я уезжать не хотел, и даже принципиально. Потому что мне намекали, и много раз. КГБ ведь действо­вало самыми разными способами, часто да­же просто хулиганскими. И нападали на человека неугодного, и избивали, а потом его же тащили в участок и говорили, что он сам всех избил. А в моём случае были телефон­ные угрозы — мол, если не уберешься, то тебе чего-то там будет. Потом развешивали объяв­ления по всему городу: «В связи с отъездом в Израиль сдаю квартиру». С моим номером телефона. И шли бесконечные звонки. Сна­чала я отзывался, объяснял всем, что ошиб­ка. А потом понял, что это невозможно, по­тому что просто лавина звонков, телефон­ный террор какой-то.
    Продолжение-----
  • Nadejdina
    20 авг 2019 09:58
    Все сразу!
    Мой друг прислал эти напоминания, решила поделиться с вами------
    Три вещи никогда не возвращаются обратно:
    Время, слово, возможность.
    Три вещи не следует терять:
    Спокойствие, надежду, честь.
    Три вещи в жизни наиболее ценны:
    Любовь, убеждения, дружба.
    Три вещи в жизни никогда не надежны:
    Власть, удача, состояние.
    Три вещи определяют человека:
    Честность,доброта,труд.
    Три вещи разрушают человека:
    Гордыня, злость,вино...
    P..S. но иногда пока все поймешь, пройдет целая жизнь
    *******
    Давай людям больше, чем они ожидают, и делай это с радостью.
    Возьми себе в супруги того, с кем тебе всегда есть о чём поговорить.
    Когда ты станешь старше, его/её способность к общению
    будет так же важна, как и всё остальное.
    Если ты говоришь 'Я люблю тебя', имей ввиду именно это!
    Если ты говоришь, 'Мне очень жаль', смотри человеку в глаза.
    Верь в любовь с первого взгляда.
    Никогда не смейся над мечтами других.
    Люди, которые не имеют мечты, имеют не много.
    При разногласиях спорь справедливо. Не допускай оскорблений.
    Говори медленно, а думай быстро.
    Если тебе задали вопрос, на который ты не хочешь отвечать,
    улыбнись и спроси, 'Почему ты хочешь это знать?'
    Помни о том, что большая любовь и большие успехи несут в
    себе большой риск.
    Помни три важные вещи:
    Собственное достоинство;
    Уважение к другим;
    Ответственность за все свои действия.
    Никогда не позволяй маленькой ссоре испортить большую дружбу.
    Если ты обнаружил/а, что совершил/а ошибку, тут же исправь её.
    Улыбайся, когда отвечаешь на телефонный звонок.
    Позвонивший заметит это по твоему голосу.
    Проводи время сам с собой,это поможет разобраться в твоих пступках в жизни.
  • valdosta2011
    20 авг 2019 09:44
    100 минут поэзии
    ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО
    //////"БЛАГОДАРНОСТЬ "/////
    "Она сказала : "он уже заснул ",-
    Задернув полог над кроваткой сына ,
    И верхний свет неловко погасила ,
    И, съёжившись, халат упал на стул
    Мы с ней не говорили про любовь
    Она шептала что-то , чуть картавя ,
    Звук "р" , как виноградину , катая
    За белою оградою зубов
    --"А знаешь : я ведь плюнула давно
    На жизнь свою ! И вдруг так огорошить !
    Мужчина в юбке ... ломовая лошаль
    И вдруг -я снова . Не смешно ? "
    Быть благодарным -это был мой долг
    Ища защиты в беззащитном теле ,
    Зарылся я зафлаженный , как волк ,
    В доверчивый сугроб её постели
    Но , как волчонок загнанный , одна,
    Она в слезах мне щёки обшептала ,
    И то , что благодарна мне она ,
    Меня стыдом студёным обжигало
    Мне б окружить её блокадой рифм ,
    Теряться , то бледнея , то краснея ,
    Но женщина ?! Меня ?! Благодарит ?!
    За то , что я : мужчина ?! Нежен с нею ?!
    Как получиться в мире так могло ?
    Забыв про смысл её первопричиный ,
    Мы женщину сместили ... мы её
    Унизили до равенства с мужчиной
    Какой занятный общества этап ,
    Коварно подготовленный веками :
    Мужчины стали чем-то вроде баб ,
    А женщины -почти, что мужиками
    О, Господи , как сгиб её плеча
    Мне вмялся в пальцы голодно и голо
    И как глаза неведомого пола
    Преображались в женщине , крича !
    Потом их сумрак полузаволок
    Они мерцали тихими свечами ...
    Как мало надо женщине ,-Мой Бог !-
    Чтобы её , за женщину считали "////////// (1968 год ) ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО "БЛАГОДАРНОСТЬ "( из книги стихов "Благодарность женщине ") ///