Когда "главная обнаженная" в истории французского искусства — "Олимпия" Эдуарда Мане — оказывается в одном зале с "Данаей" Тициана и изо дня в день сверлит ту своим знаменитым пронзительным взглядом, от которого впадала в бешенство даже привыкшая ко всему французская публика эпохи заката Второй империи, возникает поле такого напряжения, что, оказавшись в нем, даже литографированные красотки со старинных гравюр как будто бы оживают. Почему же художники всех времен и народов так падки на изображен...